Даже и не представить теперь, как выглядела и чем жила эта сгинувшая финская деревня. Сейчас тут борщевик в полный рост да жуткий бурелом на месте давнишней вырубки. Поисковики такие заросли называют издевательски – «дрищи». Но надо через них продраться. Там, внизу, на обратном склоне холма – заплывшая траншея и разбитые мощными взрывами бетонные укрепления финской оборонительной линии VT. Земля рыхлая, каменистая, дождь то и дело подмывает бруствер, обрушивая вниз пласты мха и перепрелой листвы. И когда идешь по оголившемуся участку – всем нутром чувствуешь, как противно скрипят под сапогом стреляные гильзы. Ими тут усыпано буквально все.
Это была середина июня 1944 года. Первые дни Выборгской наступательной операции. Части Красной Армии стремительным броском преодолевают передовую линию финской обороны, форсируют реку Сестру, лесными дорогами пробиваются к центру Карельского Перешейка. В донесениях за 11 июня высота 171,1 проскакивает как-то мельком, просто как очередной ориентир, очередная точка на военной карте, за которую зацепился глаз командира. Кто ж знал, что битва за эту высоту, за местечко Сийранмяки станет одним из самых кровавых эпизодов лета 1944 года?
Архивы открыты, документы выложены в сеть, хронологию событий близ деревни Сийранмяки и одноименного узла обороны линии VT при желании можно восстановить почти поминутно. Вот советские танки, ревя моторами, катят через обширное поле – прямо на минные поля и опутанные колючей проволокой надолбы. Вот лейтенант Петров затаился в своем подбитом в ста метрах от финских позиций КВ – чтобы через двое суток, когда начнется генеральное наступление, неожиданно для врага открыть огонь из всех калибров. Вот пехота под шквальным огнем то залегает, то снова бросается в атаку, то буквально вгрызается в каждый метр, пытаясь обойти проклятую высоту, взять ее в клещи. Мерно и гулко бьет артиллерия, надрывно визжат самолеты, заходя на очередной вираж, встает на дыбы каменистая карельская земля. Вот уже кровавая рукопашная в передовых траншеях, высота взята, но вот – финская контратака, высота потеряна, и так раз за разом, раз за разом - три дня кряду.
...Мы неспроста вышли именно на этот участок передовой траншеи. У одного из поисковиков сохранились воспоминания ветеранов, воевавших здесь в 44-м. Они рассказывали, что когда бой стих, и они смогли, наконец, подойти к этой траншее – она была полностью занята нашими солдатами. Мертвыми.
Конечно, за последние 30 лет здесь не копал только ленивый. В особо тесных кругах ходят байки о том, как в 90-х из этих траншей останки выгребали чуть ли не экскаватором – вместе с винтовками, автоматами, пулеметами. Местные деды рассказывают, что лет 20-30 спустя после войны поля перед надолбами были сплошь завалены солдатскими ботинками – можно было годами не покупать себе обувь, знай только, меняй шнурки. Бог его знает, где в этих историях грань между вымыслом и реальностью. Но две недели назад именно здесь были обнаружены останки двоих советских солдат: один из них как упал поперек траншеи, так и лежал. Нашли его, что называется, «на каску».
Теперь тут сводная мини-экспедиция из представителей разных поисковых отрядов. Нас много, и мы решаем пойти самым немудреным путем: делаем продольный сплошной шурф по дну траншеи. Там, внизу – все те же стреляные гильзы, осколки, рваное железо. Из-под елочки на бруствере выкатывается советская каска. Неподалеку – еще одна, рядом с ней – магазин от ППШ. Кто-то приносит два штыка от винтовки Мосина, кто-то тащит обломок алюминиевой ложки.
Сворачиваем из боевой траншеи в ход сообщения, ведущий к руинам бетонного убежища. Почти сразу натыкаемся на торчащую из земли подошву солдатского ботинка. Начинаем копать вглубь – и сразу ясно: боец. А рядом – еще один. Свалены сюда в беспорядке, как попало, оба сильно покалечены. Из вещей – ремешки, сгнившие пачки патронов, редкие пуговицы. С самого дна кто-то достает сначала ложку, а потом и кружку. Все проржавело, истончилось – даже если и были на нехитрых предметах солдатского обихода фамилии – все безвозвратно стерлось. Мы еще только заканчиваем этот раскоп, а у коллег в соседнем, чуть выше по ходу сообщения – снова останки.
Итог мини-экспедиции – 10 советских солдат, оставленных на поле боя в далеком 1944-м. И это только маленький участок траншеи, опоясывающей всю злополучную высоту 171,1. Впрочем, вполне возможно, что это – последние найденные в Сийранмяках бойцы. Не потому, что их там больше не осталось, отнюдь. Потери Красной Армии в ходе штурма высоты 171,1, по разным оценкам – от 700 до 1500 человек. Кого-то успели похоронить сразу после боя, как полагается – их имена и фамилии высечены на плитах братской могилы в Ольшанниках. Кого-то нашли в 90-е, куда дели – до сих пор неясно. Но, опять же, по приблизительным оценкам, до сих пор не найдены от 200 до 400 красноармейцев, погибших в том бою. Они где-то здесь, в этих траншеях и окопах.
Сама высота скоро перестанет существовать. На нее положили глаз промышленники: уже выданы все разрешения и подписаны необходимые документы о разработке на высоте 171,1 гигантского песчаного карьера. У нас есть планы и схемы этого карьера – он уничтожит буквально все, включая памятный знак – «Камень примирения», установленный совместно российскими и финскими историками на месте сгинувшей в огне войны деревни Сийранмяки. Под ковш уйдут бетонные руины, траншеи и воронки – вместе со всем и всеми, кто еще в них лежит.
...Около памятника мы встречаем школьную экскурсию из Первомайского. У одного из мальчишек – портрет лейтенанта Петрова, того самого, который провел двое суток в подбитом танке, корректируя огонь по финским позициям и выжидая начала атаки. Мы показываем им смертные медальоны советских солдат, найденные в разных местах на Карельском Перешейке. Мы объявляем минуту молчания и даем три залпа в память обо всех погибших на этой высоте. А в голове одна мысль: неужели это все в последний раз?...

Автор: Сергей ЗАГАЦКИЙ, командир поискового отряда «Озёрный»
Газета Выборг № 105 (17653) | 21 сентября 2016, среда
Источник: http://gazetavyborg.ru/article.php?table=events&item=48376634&album=null